Волшебные сказки Афанасьева [Литрес] - Александр Николаевич Афанасьев

да смотри: больше одного червонца за него не бери. Если спросят, кто сделал перстень, скажи: сама; на меня не сказывай!

Старуха обрадовалась, снесла перстень; невесте понравился:

– Такой, – говорит, – и надо!

Вынесла ей полно блюдо золота; она взяла один только червонец. Царь говорит:

– Что, баушка, мало берешь?

– На что мне много-то, ваше царско величество! После понадобятся – ты же мне дашь.

Пробаяла это старуха и ушла.

Прошло там сколько время – вести носятся, что невеста посылает жениха за подвенечным платьем или велит сшить такое же, како ей надо. Старуха и тут успела (Иван-царевич помог), снесла подвенечное платье. После снесла нешитые башмаки, а червонцев брала по одному и сказывала: эти вещи сама делает. Слышат люди, что у царя в такой-то день свадьба; дождались и того дня. А Иван-царевич старухе заказал:

– Смотри, баушка, как невесту привезут под венец, ты скажи мне.

Старуха время не пропустила. Иван-царевич тотчас оделся в царское платье, выходит:

– Вот, баушка, я какой!

Старуха в ноги ему.

– Батюшка, прости, я тебя ругала!

– Бог простит.

Приходит в церковь. Брата его ещё не было. Он стал в ряд с невестой; их обвенчали и повели во дворец. На дороге попадается навстречу жених, большой брат, увидал, что невесту ведут с Иваном-царевичем, ступай-ка со стыдом обратно. Отец обрадовался Ивану-царевичу, узнал о лукавстве братьев и, как отпировали свадьбу, больших сыновей разослал в ссылку, а Ивана-царевича сделал наследником.

2

Бывало-живало – в некотором государстве был-жил царь и царица; у них родился сын, Иван-царевич. Няньки его качают, никак укачать не могут; зовут отца:

– Царь, великий государь! Поди, сам качай своего сына.

Царь начал качать:

– Спи, сынок! Спи, возлюбленный! Вырастешь большой, сосватаю за тебя Ненаглядную Красоту, трёх мамок дочку, трёх бабок внучку, девяти братьев сестру.

Царевич уснул и проспал трое суток; пробудился – пуще прежнего расплакался. Няньки качают, никак укачать не могут; зовут отца:

– Царь, великий государь! Поди, качай своего сына.

Царь качает, сам приговаривает:

– Спи, сынок! Спи, возлюбленный! Вырастешь большой, сосватаю за тебя Ненаглядную Красоту, трёх мамок дочку, трёх бабок внучку, девяти братьев сестру.

Царевич уснул и опять проспал трое суток; пробудился, ещё пуще расплакался. Няньки качают, никак укачать не могут:

– Поди, великий государь, качай своего сына.

Царь качает, сам приговаривает:

– Спи, сынок! Спи, возлюбленный! Вырастешь большой, сосватаю за тебя Ненаглядную Красоту, трёх мамок дочку, трёх бабок внучку, девяти братьев сестру.

Царевич уснул и опять проспал трое суток. Пробудился и говорит:

– Давай, батюшка, своё благословение; я поеду жениться.

– Что ты, дитятко! Куда поедешь? Ты всего девятисуточный!

– Дашь благословение – поеду, и не дашь – поеду!

– Ну, поезжай! Господь с тобой!

Иван-царевич срядился и пошёл коня доставать; отошёл немало от дому и встретил старого человека:

– Куда, мо́лодец, пошёл? Волей аль неволей?

– Я с тобой и говорить не хочу! – отвечал царевич, отошёл немного и одумался: «Что же я старику ничего не сказал? Стары люди на ум наводят». Тотчас настиг старика:

– Постой, дедушка! Про что ты меня спрашивал?

– Спрашивал: куда идёшь, мо́лодец, волей али неволей?

– Иду я сколько волею, а вдвое неволею. Был я в малых летах, качал меня батюшка в зыбке, сулил за меня высватать Ненаглядную Красоту, трёх мамок дочку, трёх бабок внучку, девяти братьев сестру.

– Хорош мо́лодец, учливо говоришь! Только пешему тебе не дойти – Ненаглядная Красота далеко живёт.

– Сколь далеко?

– В золотом царстве, по конец свету белого, где солнышко восходит.

– Как же быть-то мне? Нет мне, мо́лодцу, по плечу коня неезжалого, ни плеточки шёлково́й недержалой.

– Как нет? У твоего батюшки есть тридцать лошадей – все как одна; поди домой, прикажи конюхам напоить их у синя моря: которая лошадь наперёд выдвинется, забредёт в воду по самую шею и как станет пить – на синем море начнут волны подыматься, из берега в берег колыхаться, ту и бери!

– Спасибо на добром слове, дедушка!

Как старик научил, так царевич и сделал; выбрал себе богатырского коня, ночь переночевал, поутру рано встал, растворил ворота и собирается ехать. Проговорил ему конь человеческим языком:

– Иван-царевич! Припади к земле; я тя трижды пихну.

Раз пихнул и другой пихнул, а в третий не стал:

– Ежели в третий пихнуть, нас с тобой земля не снесёт!

Иван-царевич выхватил коня с цепей, оседлал, сел верхом – только и видел царь своего сына!

Едет далёким-далеко, день коротается, к ночи подвигается; стоит двор – что город, изба – что терем. Приехал на двор – прямо ко крыльцу, привязал коня к медному кольцу, в сени да в избу, богу помолился, ночевать попросился.

– Ночуй, добрый мо́лодец! – говорит ему старуха. – Куды тя господь понёс?

– Ах ты, старая сука! Неучливо спрашиваешь. Прежде напой-накорми, на постелю повали, в те́ поры и вестей спрашивай.

Она его накормила-напоила, на постелю повалила и стала вестей выспрашивать.

– Был я, бабушка, в малых летах, качал меня батюшка в зыбке, сулил за меня Ненаглядную Красоту, трёх мамок дочку, трёх бабок внучку, девяти братьев сестру.

– Хорош мо́лодец! Учливо говоришь. Я седьмой десяток доживаю, а про эту красоту слыхом не слыхала. Впереди по дороге живёт моя бо́льшая сестра, может, она знает; поезжай-ка завтра к ней, а теперь усни: утро вечера мудренее.

Иван-царевич ночь переночевал, поутру встал ране́нько, умылся беле́нько, вывел коня, оседлал, в стремено ногу клал – только его и видела бабушка!

Едет он далёким-далеко, высоким-высоко, день коротается, к ночи подвигается: стоит двор – что город, изба – что терем. Приехал ко крыльцу, привязал коня к серебряному кольцу, в сени да в избу, богу помолился, ночевать попросился. Говорит старуха:

– Фу-фу! Доселева было русской коски видом не видать, слыхом не слыхать, а ноне русская коска сама на двор приехала. Откуль, Иван-царевич, взялся?

– Что ты, старая сука, расфукалась, неучливо спрашиваешь? Ты бы прежде накормила-напоила, на постелю повалила, тожно бы вестей спрашивала.

Она его за стол посадила, накормила-напоила, на постелю повалила, села в головы и спрашивает:

– Куды тя бог понёс?

– Был я, бабушка, в малых летах, качал меня батюшка в зыбке, сулил за меня Ненаглядную Красоту, трёх мамок дочку, трёх бабок внучку, девяти братьев сестру.

– Хорош мо́лодец! Учливо говоришь. Я восьмой десяток доживаю, а про эту красоту ещё не слыхивала. Впереди по дороге живёт моя бо́льшая сестра, может, она знает; есть у ней на то ответчики: первые ответчики – зверь лесной, другие ответчики – птица воздушная, третьи ответчики – рыба и гад водяной; что ни есть на белом свете –